В семье ГАЗДАНОВЫХ из села Дзуарикау в Северной Осетии было семеро сыновей. Один погиб в 1941 под Москвой. Еще двое – при обороне Севастополя в 1942 году. От третьей похоронки умерла мать. Следующие трое сыновей Газдановых пали в боях в Новороссийске, Киеве и Белоруссии. Сельский почтальон отказался нести похоронку на последнего, седьмого сына Газдановых, погибшего при взятии Берлина. И тогда старейшины села сами пошли в дом, где отец сидел на пороге с единственной внучкой на руках: он увидел их, и сердце его разорвалось…
В 1963 году в селе установили обелиск в виде скорбящей матери и семи улетающих птиц. Памятник посетил дагестанский поэт Расул ГАМЗАТОВ. Под впечатлением от этой истории он написал стихотворение на своем родном аварском языке, который перевел Наум ГРЕБНЕВ. Он учился в Литинституте вместе с Гамзатовым и дружил с ним.
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Летит, летит по небу клин усталый –
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый –
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая,
Всех вас, кого оставил на земле.
Стихотворение попалось на глаза Марку БЕРНЕСУ, для которого война была глубоко личной темой. Он обратился к Яну ФРЕНКЕЛЮ и попросил сочинить музыку для песни на эти строки.
Надо сказать, что в этой истории были и курьезные моменты. Во-первых, на обелиске в память о братьях Газдановых в качестве птиц были гуси. Расулу Гамзатову сложно было подобрать по-аварски рифму к слову «гуси», и он специально звонил в Министерство культуры Северной Осетии с просьбой заменить «гусей» на «журавлей». И ему разрешили. Во-вторых, в оригинальном тексте стихо-творения и перевода было: «Мне кажется порою, что джигиты»… Бернес попросил заменить «джигитов», на «солдат», чтобы расширить аудиторию песни и придать ей общечеловеческое звучание. И еще: в тексте, который Бернес подготовил для песни, была пропущена одна строчка: «Они летят, свершают путь свой длинный и выкликают чьи-то имена. Не потому ли с кличем журавлиным от века речь аварская сходна?»
Для композитора Яна Френкеля война тоже была личной темой. В 1941–1942 годах он учился в зенитном училище, а позднее был тяжело ранен. Через два месяца после начала работы Френкель написал вступительный вокализ и тут же позвонил Бернесу. Тот приехал, прослушал и расплакался. Френкель вспоминал, что Бернес не был человеком сентиментальным, но плакал, когда его что-то по-настоящему трогало. После этого работа над записью пошла быстрее. Но не только из-за вдохновения. Бернес был болен раком легких. После того как услышал музыку, стал всех торопить. По словам Френкеля, Бернес чувствовал, что времени осталось мало, и хотел поставить точку в своей жизни именно этой песней. Он уже с трудом передвигался, тем не менее 8 июля 1969 года сын отвез его в студию, где Бернес записал песню. С одного дубля.
Если вы послушаете эту песню в его исполнении, многое почувствуете в его голосе и интонациях. Эта запись действительно стала последней в его жизни – Бернес умер через месяц, 16 августа.
Через несколько лет после появления песни «Журавли» в местах боев 1941–1945 годов стали возводить стелы и памятники, центральным образом которых были летящие журавли. Образ белых журавлей может стать нашим общим символом памяти обо всех солдатах, погибших во время Великой Отечественной войны.
