Терпение

Рассказ

Али рос среди лошадей. Многие поколения его семьи занимались коневодством, передавая деятельность от отца к сыну. Однажды маленькому Али предстояло встать во главе семейного дела, но пока он лишь наблюдал за тем, как отец и дедушка справлялись с обязанностями, потихоньку черпая знания и вдохновение.

В один из ясных летних дней, когда мальчику только исполнилось восемь лет, он, как обычно, оседлал свой велосипед и отправился на ферму. В рюкзаке лежали лакумы, которые бабушка вручила ему в последний момент. Солнце жгло нещадно. «Ох, нана, разве в такую жару едят горячие лакумы?» - сетовал про себя Али, затормозив, чтобы перевесить рюкзак на руль. Надо бы дать понять даде, что этот железный конь ему уже мал. Нужен новый, побольше и с багажником, чтобы возить бабушкины гостинцы. Солнце пекло, мальчик крутил педали по проселочной дороге, которая тянулась до пастбища. От села и до места выгона дорогу проделали они - семья Шумаховых. За годы существования лошадиной фермы тропинка от колес телег и шин автомобилей превратилась в широкую утрамбованную дорогу. Али обычно нравилось ускоряться, выезжая за село, но сегодня он устал на солнцепеке, мешал тяжелый рюкзак, не было привычного ощущения подъема при приближении к конюшням. Только слабая радость мелькала, когда он думал о своем жеребенке. Али назвал его Боран, потому что дада утверждал: этот жеребенок будет быстрым, как ураган. Он еще питался молоком, но уже подавал большие надежды своими длинными ногами и бойким нравом. Али было обещано, что он сам будет его объезжать, поэтому мальчик с нетерпением ждал момента, когда станет полноправным хозяином скакового коня. А пока ему разрешали только чистить стойла и лошадей, иногда выгуливать наиболее спокойных из них. Бывало, Али устраивался рядом с дадой и включал все свое обаяние, выпрашивая резвого коня. Ведь он начал ездить верхом даже раньше, чем научился ходить. Мама рассказывала, как отец сажал его, полугодовалого, перед собой в седло и вручал вожжи. «Ты пытался жевать повод, - смеялась мама, - у тебя как раз росли первые зубки». Алихан, конечно, всего этого не помнил, но очень гордился своей маленькой историей. Считал, что растет как настоящий мужчина, и часто хвастал перед друзьями, как с колыбели учился ездить верхом. Мальчишки, разумеется, ему завидовали и старались подколоть кто как может. Прознав, что Али доверяют только старых и медленных лошадей, они подтрунивали над ним и говорили: «Может, ты и учился с пеленок, но ездоком не стал». Али весь кипел, но ответить было нечего. Делал надменное лицо и заявлял, что отец и дедушка просто еще не нашли ему подходящего скакуна. А когда неожиданно дада позвал его в амбар и, указав на новорожденного жеребенка, сказал, что он принадлежит Али, счастью мальчика не было предела. Он хранил свою радость в секрете, терпеливо ожидая того дня, когда прискачет на своем Боране в село и будет гарцевать перед завистливыми друзьями. Мысль о будущем не давала ему добросовестно исполнять свои ежедневные обязанности. То и дело уносился мечтами в будущее и забрасывал чистку стойл и лошадей, заставляя деда хмурить седые брови. Али не знал, что отец хотел в наказание забрать его жеребенка, но дедушка не позволил. Считал, что наказание не будет иметь смысла, только нанесет обиду внуку. «Он должен научиться преодолевать лень, а забирать подарок обратно негоже», - сказал он сыну. Отец Али не стал возражать. Да и никаких возражений быть не могло: слово старшего - закон. Вопреки примеру многих, кто растерял уважение к старости и мудрости, семья Шумаховых скрупулезно следовала наследию предков. У них была четкая иерархия, где наверху пирамиды был дада, а почти внизу - Али. Ниже него была только его младшая сестренка. Мальчика раздражала перспектива быть послушным и исполнительным для всех и каждого, кто был в доме, поэтому иногда пытался командовать сестрой. Но без толку. Что взять с полуторагодовалой малышки? Али не сдавался и требовал то пульт ему подать, то поднять упавшую вещь. Сестренка чаще всего игнорировала его требования, все больше усугубляя печаль мальчика от своего «низкого» положения.

Как известно, физические неудобства усугубляют моральные, поэтому сегодня Али подъехал к воротам загонов в исключительно плохом настроении, прокручивая в голове все свои «беды». Недалеко от ворот дедушка разговаривал с одним из работников. Когда увидел внука, его лицо прояснилось, но разговор не прервал. Али подошел, таща на плече тяжелый рюкзак, остановился немного в стороне, ожидая, пока на него обратят внимание, чтобы поздороваться. Ожидание затягивалось, мальчик начинал злиться. «Может же дада уделить мне пару секунд, я бы поздоровался и пошел дальше, в тень, выпить холодной воды и отдохнуть перед чисткой стойл, а он заставляет меня ждать на жаре», - размышлял Али, вытирая под козырьком кепки пот со лба. Жара казалась нестерпимой, а разговор мужчин бесконечным. Али повернулся спиной к дедушке и решительно отправился к стойлам. Он и сам не знал, как так получилось, и уже сожалел о содеянном, но поворачивать назад было поздно. Дедушка, конечно, заметил, что внук проявил к нему неуважение. Наказания не избежать.

Добравшись до воды и прохлады, Али не испытывал удовлетворения, да и отдыхать уже не хотелось. Глотнув воды из черпака в баке с водой и положив на стол лакумы, взял вилы и понуро поплелся чистить загоны. По пути поздоровался с отцом, сгорая от стыда. Весь день ждал, что в проеме покажется осанистая фигура дады, пришедшего с наказанием, но его никто не трогал. К обеду Али не пошел за общий стол, к ужину тоже. Было стыдно показываться на глаза старшим, наверняка дедушка уже всем рассказал, какой у него непутевый внук. Не увидев сына за столом, отец отправился искать его. Али кормил Борана, сидя на корточках, и что-то ему рассказывал, а жеребенок увлеченно пил молоко.

- Там лакумы наны почти разобрали, пойдем, поешь.

Мальчик понял: отец не знает, что случилось.

- Я по дороге наелся, не хочется, - тихо ответил он. - Лучше закончу работу.

- Ну хорошо, смотри сам.

Отец ушел, а Али помрачнел еще больше. Что задумал дада?

- Пошли, негодник, - послышался его голос, заставив мальчика вздрогнуть. - Садись на коня.

Али вышел из стойла и увидел деда верхом на скакуне. В лучах заходящего солнца пожилой мужчина смотрелся как герой нартского эпоса. «Не хватает только черкески и кинжала», - подумал мальчик, невольно залюбовавшись. Без возражений забравшись на коня, отправился следом за дадой. Лошади шли мирно, вечерняя прохлада приятно ложилась на плечи. Дедушка безмолвно покачивался на шаг впереди, заставляя Али гадать, куда его ведут и зачем?

Наконец они остановились у раскидистого дерева посреди поля. Али слетел с коня, чтобы взять под уздцы скакуна дедушки и помочь ему спешиться.

- Погляди-ка, что в седельной сумке, - сказал дедушка. - Доставай все.

Али извлек бутыль с водой, большой кусок сыра и давно остывшие лакумы. Расстелив кусок ткани, разложил еду и стоя ждал, пока дада, который все это время стоял спиной к нему и наблюдал за уходящим солнцем, сядет за импровизированный стол.

В этот раз дедушка не заставил себя ждать. Присев, указал внуку рядом с собой и сказал:

- Садись и поешь со мной.

Али предпочел бы исчезнуть или провалиться под землю, но тихо сел и отломил кусочек лакума, который ему вручил дедушка.

- Дада, извини за проявленное неуважение, - тихо пробормотал он. - Я и сам не знаю, почему так сделал, мне очень стыдно.

Некоторое время мужчина молча жевал, затем похлопал мальчика по плечу.

- А я знаю, зачем ты так сделал, - сказал он. - Тебе было трудно ждать, не хватило терпения, и ты поддался импульсу. Но я увидел, что сожалеешь, еще до того как ты сделал десять шагов. Уж очень виноватой была твоя спина. И когда ты не пришел поесть, я понял, что тебе стыдно. Ты мучился весь день и сам достаточно наказал себя, я считаю. Но если подобное повторится, тогда моя старая плетка познакомится с твоей спиной.

Угроза была шутливой, но Али увидел жесткость в глазах деда и засомневался: действительно ли он шутил.

Сглатывая ком в горле, мальчик кивнул, опустив голову.

- Ты, конечно, молод, - продолжал дедушка, - и считаешь себя недооцененным. Думаешь, что достоин большего, чем чистка стойл. Но я тебе скажу так: ничто не вознаграждается так, как терпение. Если бы ты утром подождал еще пару минут, пока я закончу разговор, не мучился бы от мук совести и голода весь день. Так и в любом деле минута нетерпения превращается в часы неудобств, в неправильные решения и ошибки.

Не думай, что достигнешь возраста, когда не потребуется терпения. Сегодня я бы мог остановить тебя и отчитать, отвесить оплеуху, но сдержался. Стерпел твою выходку и ждал до заката. И знаешь, я получил гораздо больше, чем от твоего наказания, - твое сожаление о содеянном. Это  самое важное для меня.

Еще долго две фигуры под деревом исчезали вместе со светом уходящего дня. Дада говорил, Али внимал каждому его слову, мечтая однажды стать таким же мудрым и справедливым, как этот седовласый мужчина, который увел его в поле, накормил вопреки выходке внука, понял его даже лучше, чем он сам себя, и любил, наверное, тоже больше.

(Продолжение следует).

Мадина Бекова. Фото Тамары Ардавовой